В 2018 году, когда я был назначен в «Роскосмос», Российский сегмент Международной космической станции был не достроен. До окончания сборки нужно было запустить на орбиту три модуля. Особенность конфигурации заключалась в том, что два модуля — узловой отсек «Причал» и Научно-энергетический модуль можно было запустить только после стыковки к МКС Многоцелевого лабораторного модуля «Наука». А именно с его готовностью к запуску имелись большие сложности.
Отсек изготовили ещё в середине 1990 х в качестве дублёра первого модуля МКС «Заря». Затем решили сделать из него полноценный модуль, но запускам всегда что-то мешало. Мои предшественники на посту главы Роскосмоса делали несколько подходов к снаряду, но взять вес так и не смогли. До 2021 года 20-тонный отсек полтора десятилетия пролежал в состоянии «подготовки к запуску». Кроме как «многострадальный лабораторный модуль» его никак не называли, настолько бесперспективной казалась его судьба. А я пошёл на риск, потому что не мог допустить, чтобы бюджетные средства, потраченные на него, а это 17 миллиардов рублей, пропали даром. Надо было либо списывать «Науку» в музей, либо попытаться запустить к МКС.
Но мы-то с вами понимаем, что чем больше времени прошло с момента создания модуля, тем сложнее осуществить его запуск. Представьте себе, запустить конструкцию, большинство из создателей которой уже либо на пенсии, либо ушли в мир иной. Многие системы не то что не выпускались, уже много лет не существовали предприятия, которые этим занимались.
Еще одной причиной необходимости запуска модуля, помимо потраченных на него средств, была необходимость «оживить» научную программу на российском сегменте МКС.
Строительство МКС началось в 1998 году и, предполагалось, что в 2015 году закончится ресурс основных модулей станции, а к 2020 году она будет сведена с орбиты. Именно исходя из этих сроков велось техническое проектирование, планировалась научная программа. На сегодняшний день технический ресурс станции многократно исчерпан. Это информация от специалистов, которые непосредственно заняты её эксплуатацией. Научная программа была выработана где-то к концу 2018 го – середине 2019 года. К этому времени Академия наук и её институты стали не способны сформулировать значимые задачи для научных экспериментов, которые бы оправдывали колоссальные государственные траты на проект МКС. Для проведения новых исследований нам не хватало ни помещений на МКС, ни стоек для научной аппаратуры.
В этой ситуации я принял решение: «Пан или пропал». Либо мы запустим этот модуль, либо авария черным пятном ляжет на мою репутацию.
И вот 21 июля 2021 года в 17:58 мск с космодрома Байконур стартовала наша красавица тяжелая ракета-носитель «Протон» с модулем «Наука». Но с момента отрыва от стартового стола и до самой стыковки с МКС «Наука» не давала нам расслабиться. На этапе работы третьей ступени ракеты «Протон» у нас пропала телеметрия. Возможно, произошла авария? Нет, оказалось, курьёз. Кто-то, скажем так, из партнёров «Роскосмоса» в одном из пунктов управления «по неловкости» выдернул кабель, и у нас на экране пропала картинка. Не стали паниковать, дождались официальной информации об отделении модуля от ракеты-носителя.
Далее за 8 суток полёта произошло суммарно 13 аварийных ситуаций, каждая из которых могла привести к потере аппарата. Мы с коллегами практически поселились в Центре управления полётами, разбирали каждую нештатную ситуацию, вырабатывали меры парирования. Иногда приходилось спорить с академиками, членкорами, генеральными директорами, которые отговаривали меня от тех или иных решений. Но последнее слово оставалось за генеральным директором «Роскосмоса». В связи с тем, что многое делалось впервые, иногда приходилось просто по интуиции принимать решения.
В одну из таких кризисных ситуаций я поехал за консультацией к ветерану отрасли, пенсионеру – конструктору двигателей модуля «Наука». Мы опасались включить двигатель при давлении в трубопроводах, в три раза превышающем номинальное. Могла последовать разгерметизация, простыми словами взрыв. А наше бездействие грозило сходом 20 тонного модуля с орбиты. Сидим у ветерана дома, пьём чай, а он и говорит: «Дмитрий Олегович, включайте. Мы испытывали двигатель при давлении в 12 раз больше нормативного…» Нигде в документах, естественно, это не фигурировало. Только в памяти ветерана. Вот такая была советская техника! Мы включили маршевый двигатель и справились с задачей. Из-за пережитого в те дни стресса можно было вполне завершить не только карьеру, но и жизнь. Главный конструктор модуля «Наука» на фоне происходящего пережил инсульт.
Но все обошлось. И с генконструктором, и с модулем. Он был успешно пристыкован к МКС, в декабре того же года уже к нему был добавлен узловой модуль «Причал». А вот третий модуль — Научно-энергетический — мы решили сделать базовым отсеком новой Российской орбитальной служебной станции, учитывая, что срок эксплуатации МКС подходил к концу.
Честно говоря, и я тогда впервые подумал уйти. Постоянный стресс, колоссальная нагрузка на нервную систему, отсутствие понимания у некоторых коллег в Правительстве необходимости выделять средства на развитие спутниковой группировки связи и наблюдению Земли, что теперь — в контексте СВО — выглядит крайне подозрительно. Все это подталкивало меня к мысли, что, решив основной комплекс задач и добившись рекордных показателей безаварийности, построив космодром Восточный, проведя первые успешные испытания тяжелой межконтинентальной баллистической ракеты «Сармат», я вправе заняться тем, что было бы побезопаснее и поспокойнее для здоровья. Однако теперь, став фронтовиком-командиром, я понимаю, что у судьбы отличное чувство юмора.
